![]() |
Записки о Второй школе | ![]() |
Владимир Фёдорович Овчинников, учитель истории 1957–65, директор 1956–71, 2001–поныне. |
(Вопросы предложил Василий Емельянов,
интервью взял Александр Ковальджи)
1. Как возникла идея углубленного преподавания гуманитарных предметов в математической школе?
Идея любого разумного директора состоит в том, чтобы все предметы в школе преподавались на высоком уровне. Поэтому просто подбирались хорошие, квалифицированные, яркие преподаватели. И, чем меньше учебных часов на предмет, тем ярче и самобытнее должен быть учитель, чтобы даже в этих рамках суметь заинтересовать ребят.
2. Расскажите, как Якобсон появился во Второй школе. О чём Вы беседовали с ним перед приёмом на работу? Кто его рекомендовал?
Его рекомендовал Феликс Александрович Раскольников как очень способного, яркого, образованного, интеллигентного человека. С самим Толей я беседовал по чисто профессиональным вопросам, о правозащитной деятельности речи не было.
Вспоминаю, что Кантор опасался его прихода, но Анатолий Александрович сразу заявил, что если возникнет какая-то угроза школе из-за его деятельности, то он немедленно покинет нас.
3. Как строились отношения педагогического коллектива с новым коллегой?
Педагогический коллектив отнесся к нему вполне доброжелательно и с большим интересом, как и ко всякому новому коллеге, поскольку люди подобрались интеллигентные. Якобсон тоже общался со всеми доброжелательно, открыто, стремился установить нормальные деловые отношения, но всегда держался на некоторой дистанции.
4. Якобсон преподавал историю в 8-10-х и литературу в 8-х классах. В чем заключались особенности его преподавания? Ваше мнение о его факультативных лекциях?
Сначала Якобсон вёл только историю, причем предлагал ввести систему преподавания не концентрическую (когда в определенных классах изучают историю, начиная с древнего мира, и по теперешнее время, а потом снова начинают изучать ее более обстоятельно), а линейную, но, к сожалению, в те времена это было сложно ввести в любой школе, в том числе и нашей.
Я сознательно не ходил на его уроки и лекции, предполагая, что он будет говорить вещи, которые не одобряют наши Партия и Правительство. Я не хотел ставить его и школу в сложное положение. Гораздо важнее моих посещений было то, что Якобсона слушают дети.
5. Ваша оценка классного руководства Якобсоном?
Он был классным руководителем очень короткое время и только по той причине, что некого было назначить на эту должность. Видимо, болел реальный классный руководитель. Толя относился к классному руководству как к делу временному и исполнял его спустя рукава. Чего и следовало ожидать. Это было не его дело, он не хотел этим заниматься, но в силу сложившихся обстоятельств, был вынужден: просто не мог позволить себе отказаться. И администрация считала, что Якобсона нельзя всерьез и надолго загрузить такой работой.
6. Высказывал ли Вам Якобсон свои взгляды на существоваший строй? Каковы были Ваши личные взаимоотношения с Якобсоном?
Якобсон был достаточно умным и интеллигентным человеком для того, чтобы не обсуждать со мной подобные вопросы. Он не хотел ставить меня в дополнительно сложное положение. Хотя, наверное, догадывался о моих настроениях.
Я относился к Якобсону с большим уважением и теплотой, но тесного общения у нас не было.
7. Оказывали ли на Вас давление вышестоящие организации народного образования, КПСС или КГБ с тем, чтобы запретить Якобсону чтение лекций или принудить Вас уволить его?
По непонятным мне причинам давления на меня не оказывали (может быть, помнили о моем принципиальном уходе из ЦК ВЛКСМ или кто-то «наверху» симпатизировал школе). И конкретно из-за Якобсона никогда никаких неприятностей не было. Но информация где-то накапливалась, и финал моей деятельности во 2-й школе в 1971 году известен.
Не было и у Толи никаких неприятностей по поводу лекций. Ни одного выговора ни мной, ни завучами, официально сделано не было. Может быть, Збарский лягнул его в дружеской беседе, или Кантор сказал: «На кой черт ты рискуешь школой?» — это вполне возможно, но не более того.
С сентября 1966 года Якобсон перестал преподавать литературу в 8-х классах. Но никаких политических или внешних причин здесь не было. Были какие-то педагогические мотивы у нашего завуча Германа Наумовича Фейна.
8. Была ли среди преподавателей «пятая колонна», которая сигнализировала «в инстанции» о деятельности Якобсона?
Информаторы в школе были, но они сигнализировали не о Якобсоне конкретно, а о вообще о положении дел и настроениях. Вектор внимания был направлен не в сторону Якобсона, а в сторону директора и ему подобных. Надо отдать должное Круковской, Макееву и Ушакову (последний только подписывал донесения), что они ставили собственные фамилии. Мне зав. РОНО — Наталья Георгиевна Франгулян — по секрету показывала эти письма.
9. Почему Якобсон покинул Вторую школу?
Якобсон покинул школу не только потому, что говорил ученикам не то, что полагалось, по мнению Властей. В определенный момент он решил отдаться правозащитной деятельности и сам понимал, что эта деятельность несовместима с работой в школе.
Все вопросы со словесниками решал Герман Наумович, согласовывая со мной только принципиальные вещи. Я ему доверял и считаю, что правильно делал. Тучи над нами сгущались. Фейн, понимая, что надо как-то смягчить возможный удар по школе, взял на себя разговор с Анатолием Александровичем о его уходе.
10. Известно ли было Вам перед лекцией А. Якобсона «О романтической идеологии», что это его последнее выступление?
Я не считаю, что прекращение его деятельности во Второй школе как-то связано с его лекцией «О романтической идеологии». Это простое совпадение. По большому счету вопрос о скором уходе Якобсона уже назрел, поэтому искать причину ухода в каком-то конкретном обстоятельстве было бы неверно.
Вскоре после ухода из школы Якобсону пришлось покинуть и страну. Он уезжать не хотел. Но ему было сказано: «Вы поедете или на Запад, или на Восток» («Восток» означал ссылку или лагерь). Эта формула применялась не только к нему. Поэтому подчеркиваю, что Якобсон не по своей воле уехал, а фактически был выслан из страны.
11. Расскажите о Ваших встречах с Якобсоном после его ухода из школы, в частности на фотографировании выпускных классов весной 1969 г.? Когда Вы последний раз виделись с ним?
Несмотря на взаимную симпатию, мы с Якобсоном никогда специальных встреч не искали, поскольку за пределами школы мы не дружили. К сожалению, я не помню эпизода с фотографированием и не помню самой последней встречи, вероятно, потому, что не воспринимал её как последнюю.
12. Каково Ваше сегодняшнее отношение к Якобсону? Какова роль Якобсона в истории Второй школы?
О роли Якобсона прекрасно сказано в первом выпуске «Записок о Второй школе». Повторю, что я отношусь к нему как яркой личности, зарядившей многих интересом к поэзии, истории и культуре в целом.
Попутно хочу возразить некоторым авторам воспоминаний (хотя это и не главное). Я запомнил Толю как человека чистоплотного, который был скромно, но всегда прилично одет. Хотя внешнему виду он не придавал большого значения. Как-то раз он сказал, что у него всего две рубашки, ковбойки, но они всегда идеально чистые.
Ну, а о чистоте его мыслей и говорить не приходится.